Рауль

Черные буквы на белом фоне

Когда они сели в машину, дождь полил как из ведра. Она молчала, закусив нижнюю губу, и смотрела перед собой остановившимся взглядом. Он вырулил на улицу, мельком кинул взгляд на часы. Оставалось чуть меньше часа.

В машине висела гробовая тишина. Он остановился на перекрестке и включил поворотник, который затикал, словно отсчитывая секунды. Дождь заливал переднее стекло. Слегка нервно он включил еще и дворники, прикидывая в голове, нет ли способа изменить маршрут, чтобы выгадать еще немного времени. Он ненавидел опаздывать.

Сорвался на зеленый и обдал водой какого-то человека на тротуаре. Можно было поехать по аллее, так они выгадают минуты три. Да, эти три минуты могут все исправить. Он чуть-чуть успокоился внутри, хотя внешне он и так всегда старался выглядеть безупречным. На аллее почти не было машин, в это время в Лондоне не должно было быть пробок. Да, три минуты были необходимы. Он высчитывал в уме во сколько они приедут, как вдруг неожиданно она произнесла.

- Остановись, мне надо помолиться.

Помолиться?! Он сделал вид, что не услышал. Впереди виднелись стены большого храма, мимо которого они должны были проезжать, но останавливаться сейчас было абсурдным.

- Я попросила остановиться, мне нужно в церковь, - повторила она таким тоном, что у него опять все перевернулось в груди, как часто бывало в последнее время.

- Мы опаздываем, - стараясь сохранять хладнокровный, вид процедил он.

- Ты что не понял? Я не поеду туда не помолившись.

- Ты что специально опять меня выводишь? – сказал он чуть более резко: Мы опаздываем из-за тебя.

Она повернула к нему лицо и стала смотреть в упор с таким выражением, что он вынужден был дернуть руль и припарковаться возле собора. Она принялась отстегивать ремень безопасности.

- У тебя есть ровно семь минут. Слышишь, семь. Ни минутой больше. Если ты не уложишься в это время, я приду и силой затащу тебя в машину. Ты знаешь, Лена, что это дело решенное. Поэтому помолись хорошо, но быстро. И не заставляй меня опять нервничать. Ему казалось, что он сказал это достаточно спокойно и четко, но она психанула и почти крикнула ему:

- Хватит говорить со мной в таком тоне! Я хотела чтобы Рауль…

- Я не хочу слышать это имя! – он сам чуть было не сорвался. Она в бешенстве выскочила из машины и побежала к ступеням храма под проливным дождем. 

- Зонт возьми, - крикнул он ей в след, но, разумеется, это было бесполезно. «Дура, девчонка, - подумал он: Какая дура»

Дождь заливал лобовое стекло. Вдоль аллеи росли высокие зеленые деревья. Людей почти не было, только какой-то лондонский нищий с банкой для сбора пожертвований стоял под черным зонтом возле церкви.

Хорошо. Пускай они опоздают на семь минут. Он ненавидел опаздывать, но сейчас, кинув взгляд на свои очень дорогие часы, он решил, что может в мелочах отступить от своих правил. В конце концов, он заплатил им достаточно денег, чтобы они ждали. Хорошо. Через пару часов все будет позади. Через несколько лет она, наконец, одумается и будет ему благодарна, за то, что он не дал ей совершить ошибку. Тогда она уже будет учиться в Оксфорде и думать забудет про этого своего Рауля.

Он с силой потер руками глаза. Сейчас, сидя в тишине за рулем своего джипа, он, наконец, осознал нечеловеческую усталость, накопившуюся за последние месяцы. А может быть и годы. Возможно за всю жизнь. Эта усталость давила его как небо на плечах Атланта, но также как и небо, которое невозможно бросить, она не давала ни шанса на передышку и заставляла его стойко идти вперед. Хорошо. Он подождет семь минут. Шесть, пять, четыре… Его напряжение опять начало расти с каждой убегающей минутой.

Пойти за ней в церковь? Или она придет, как он ей велел? Он поймал себя на мысли, что просчитывает ее маршрут внутри собора. Минуту чтобы подняться, минуту чтобы взять свечу. А что если там очередь за свечами? Нет, кажется, их не надо покупать, как в русских церквях.. Да, кажется, там был просто ящик для пожертвований. Да какая разница! Он просто велел ей придти через семь минут! Этого времени более чем достаточно, чтобы просто помолиться!

Хорошо. Он постарался переключить внимание усилием воли. Вспомнил клинику, куда они едут. Эта маленькая дрянь даже не знает, сколько проблем она доставила ему этой своей нелепой интрижкой. Сегодня был последний день, когда врачи разрешали операцию, у нее уже был очень большой срок. За последние два дня он сбился с ног, подыскивая хорошую клинику, где врачи согласились сделать аборт на таком большом сроке. Конечно же отвалил кучу денег. Если бы она не скрывала, это можно было бы сделать раньше, проще и без этих нервов. Он вспомнил, как совершенно случайно увидел тест в мусорном ведре в ванной, а потом ловил ее по всему Лондону, пока она пряталась у своих малолетних дружков.

Этот чертов Рауль. Вылез как черт из табакерки. Где она умудрилась его подцепить? В каком-нибудь дешевом баре? Он же запрещал ей шляться. Неужели она ходила тайком? Или нет, скорее всего, в этом молодежном приложении, как его там, Тиндер? Тогда она могла встречаться с ним где-то днем. Встречаться и трахаться где-то там в его студенческой общаге. Его передернуло от мысли, что его маленькую малышку, его принцессу, лапает какой-то нищий ублюдок, да еще и с именем Рауль.

Он видел этого тощего парня с блаженными глазами и волосиками как у Иисуса Христа. Как же он ненавидел латиносов. Как же он ненавидел этих нищих крыс, которые бренчат на своих балалайках и нихера не умеют, кроме как жаловаться на жизнь и жить по общагам и съемным квартирам. Он увез ее в Лондон чтобы уберечь от такого сорта людей, и тут, не прошло и полгода, как она залетела от нищеброда, да еще и с ненавистным именем Рауль.

Но ничего, он вовремя все узнал, он вовремя все взял обратно под свой контроль. Семь минут прошло. Он взял зонт и хотел было выйти из машины, как вдруг его словно парализовало ударом тока. По улице мимо него проехал спортивный красный автомобиль той самой марки.

Его сердце забилось так часто, а в груди возникла резкая боль, сдавливая дыхание. Он знал эти симптомы, которые всегда настигали его так неожиданно и мощно, что на несколько секунд он терял способность действовать. В голове пульсировала только одна мысль – «Теперь он добрался и до Лондона. Он знает, что я здесь».

Он опустился назад в кресло и постарался сдержать панику, которая всегда накатывала на него в такие минуты. Сколько его не было? Год, да, точно, не меньше года. Пока он сворачивал все дела в Москве и организовывал переезд, его не было, он словно пропал. Эта его красная машина не маячила, вызывая приступы сдавленной боли. А может и больше года. Где он видел его в Москве последний раз? Он принялся судорожно вспоминать, но в голове мелькали только обрывки мыслей, которые никак не хотели складываться в стройную картину. Силой воли восстановив дыхание, он почувствовал что вот-вот поймет всю цепочку событий. Рауль в Лондоне! Чувствуя свою дрожь, он стал складывать одно с другим. Последний раз он видел его в Москве, год назад или чуть больше. Потом несколько месяцев назад он снова услышал имя «Рауль» от своей дочери, но оказалось, что это другой Рауль. Он сам видел его, этому мальчишке было едва больше двадцати. Тому же Раулю из его прошлого должно было быть уже за сорок. Да, это не мог быть один и тот же человек, это просто роковое стечение обстоятельств. Так бывает, убеждал он сам себя, просто нелепая насмешка судьбы, так бывает, тут не может быть взаимосвязи.

Он все хорошо проверил. Этот новый Рауль, в которого влюбилась его Лена, он был просто парнишкой из какой-то небогатой семьи, который приехал на стажировку в Лондон и через несколько месяцев должен был возвращаться в свою дыру, откуда он там приехал. Это злосчастное имя просто всколыхнуло волну воспоминаний из прошлого. Он словно заново увидел тот день двадцать лет назад, когда Рауль Гонсалес младший кинулся к нему на улице под проливным дождем и на своем ломаном русском стал сыпать угрозами, нелепо тараща глаза. Он кричал тогда, что обязательно отомстит, обвинял в смерти отца, хотя все знали, что старик умер в больнице от сердечного приступа. Формально он был чист. Все документы удалось оформить без сучка без задоринки. Естественно у него в России в своем родном городе все было схвачено. Даже тогда в девяностые, когда многие другие отжимали чужие бизнесы по понятиям, просто грубостью и силой, он действовал более изящно и в рамках закона. По бумагам фирма Гонсалесов просто перестала существовать. Старик не вынес, перепсиховал и умер своей смертью через три дня после этого, но опять же формально эта смерть не лежала на его плечах. Рауль ничего не мог сделать. Он просто кричал, что вернется и точно также разрушит его жизнь.

Смешно подумать, чтобы он испугался мести Рауля. Даже не потому что скоро после этого тот покинул Россию. В то неспокойное время стоило бояться более грозных конкурентов нежели какого-то юнца. Охрана, вечное состояние мобилизованности, делали его практически неуязвимым в своих собственных глазах. Он не боялся никого, это его все боялись. Тогда он очень смеялся над этими горячими проклятиями, достойными латиноамериканских сериалов.

Рауль оказался хитрее. Он просто стал преследовать его молча. У Гонсалесов был редкой марки автомобиль красного цвета, единственный в их провинциальном городе. Несколько лет спустя Рауль вернулся в Россию и просто начал маячить, действуя на нервы. Этот автомобиль невозможно было спутать ни с чем, он как яркая красная тряпка мелькал то тут, то там, заставляя вновь и вновь вспоминать те проклятия и смерть старика и выпученные глаза разорившегося Рауля.

За эти двадцать лет он сменил несколько городов. Просто сворачивал дела в одном и переезжал в более перспективное место. Рауль следовал за ним как приклеенный и пару раз в год устраивал слежку. За двадцать лет он так и не рискнул напасть в открытую.

Империя выросла настолько, что никто бы не смог разрушить ее, но Рауль все еще мог напасть исподтишка. Он не понимал, чего ждет этот проклятый латинос! Сотни раз он ждал его появления, заходя в подворотню, готовый отразить любое нападение. Вечно мобилизованный. Всегда собранный и готовый отвести любой удар.

Последние годы в Москве он стал сильно тяготиться этим преследованием. Он стал бояться не за себя. Его дочь Лена была единственным уязвимым местом. Каждый раз когда она уходила куда-то из дома у него сжималось сердце от неясной тревоги за нее. Он буквально стал запрещать ей ходить одной. Постоянный неусыпный контроль и забота о безопасности дочери вымотали их обоих. Она стала замкнутой и злой. За последнее время у них, казалось, не было ни одного вечера без напряженного молчания или скандалов.

Тогда он понял, что придется переехать и из Москвы. Теперь он действовал очень осторожно, целый год сворачивая дела и выводя деньги немыслимыми путями, чтобы скрыть все концы и не оставить ни единого намека на их новое место жительства. Порвал все связи, уничтожил всю личную историю.

За последнее время Рауль как будто растворился, и он уж было поверил, что теперь начнется совершенно новая жизнь. Он решил что теперь, в Лондоне, все будет иначе. Все будет идеально. Так как он всегда хотел, но не для себя, а для своей дочери. Она должна была пройти свой жизненный путь легче, проще, чище чем он. Он хотел для нее достойной жизни. Ему самому уже было не к чему стремиться, потому что та вершина, которой он достиг.. На ней было так одиноко.

Неожиданный звонок телефона привел его в чувства. Казалось, он выпал из реальности надолго, но быстрый взгляд на часы зарядил его новой порцией адреналина. Звонили из клиники. Сейчас он скажет им, что они уже едут. Сейчас он договорится перенести на час, в конце концов доплатит денег, все можно решить деньгами. Он поднял трубку и ответил по-английски. На том конце молодой женский голос вежливо извинился за беспокойство.

Из слов девушки он понял, что врач, который должен был проводить операцию, неожиданно заболел и не смог приехать. Девушка очень сожалела, но им пришлось срочно искать замену. Они нашли первоклассного специалиста и тревожиться было не о чем. Просто изменился врачебный состав, не более того, и теперь операцию будет проводить профессор из Израиля по имени Рауль Орвието.

Ему показалось, что он ослышался.

- Кто? – выдохнул он в трубку.

- Рауль Орвието. Это очень хороший врач. Мы ждем вас и приносим свои…

Он не дослушал и бросил трубку. Теперь все неожиданно сложилось в его голове. Рауль в Лондоне! Он хочет убить его дочь на операционном столе!

Выскочив из машины, он бросился к церкви. Ливень был такой сильный, что вода бурными потоками текла вдоль тротуара и убегала в канализацию. Что если Рауль добрался до нее в церкви? У него в голове мелькнула звериная мысль – «Мое! Мое!! Не отдам!». Подбегая к ступеням, ведущим в собор, он запнулся о выступавший корень старого дерева и со всего размаха упал в лужу.

Как только его руки коснулись земли, а вода пропитала пиджак и брюки, он вскинул голову наверх и над собой увидел ступени, уходящие вверх. По ним стекала вода, а дальше возвышался огромный купол католического собора. На одно мгновение он застыл, пораженный этим величием уходящего в небо храма, но в следующее мгновение он снова был готов лететь вперед. Он еще не успел подняться, как вдруг на ступенях увидел фигуру своей дочери. Она стояла наверху над ним, и ее лицо было таким спокойным.

- Я никуда не поеду, - тихо сказала она.

- Лена, мы туда не поедем. Прости меня, я не должен был везти тебя туда. Черт с ним с этим ребенком, мы что-нибудь придумаем. Лена!

Он схватил ее в объятия и стал убеждать ее что он все решит, что у них достаточно денег чтобы даже содержать этого ребенка, даже если он родится, есть же няньки в конце концов, это не помешает учебе. Лена молчала, давая ему время высказать все что накипело. Его речь затихла.

- Поехали домой, ты вся мокрая, - сказал он, вытирая ее лицо дрожащими руками.

- Я никуда не поеду, - повторила она.

- Домой, домой, поехали домой.

- Мне не нужно твоих денег и я не буду жить с тобой, - тихо, но твердо сказала она. Он смотрел на нее, не понимая, о чем она говорит.

- Я помолилась за тебя папа, - наконец сказала она: Чтобы у тебя тоже все стало хорошо. Хотя я и не знаю, может ли помочь моя молитва такому человеку как ты.

- Что произошло, Лена, - сказал он, все еще не понимая.

- Ничего не произошло, - сказала она очень спокойно: Просто я осознала, что я уже достаточно взрослая, чтобы сама принимать решения, которые повлияют на мою жизнь. У Рауля ничего нет, это правда. Я знаю, что ты презираешь его.

- Лена он нищий!

Она замолчала, услышав это его восклицание, но посмотрела куда-то вдаль и стала спускаться по ступеням.

- Лена! – он остановил ее: Говори, я.. больше не буду тебя перебивать.

Она помолчала, но чувствуя, что он действительно ее слушает, решительно повернулась и сказала:

- Да у него нет денег. Он простой студент. Но я его люблю и ты… ты даже не знаешь какой он человек. Ты хотел силой, как ты всегда это делаешь, заставить меня... Но я тебя не сужу, ты всегда был таким. Я сужу саму себя. Я всегда боялась тебя. И из-за денег, которыми ты привязал меня к себе, я чуть было не отреклась от мужчины, которого полюбила и чуть не убила ребенка, которого мне послал бог. Я могла совершить ошибку всей своей жизни, но сейчас в церкви у меня словно пелена упала с глаз. Я не возьму от тебя ни копейки. Больше никогда. Мы справимся вдвоем. Рауль предложил мне выйти за него замуж. И когда он окончит учебу мы уедем вместе и вместе с ним начнем новую жизнь.

- Леночка, ты так пожалеешь, - прошептал он.

- Не останавливай меня. Я все решила.

Она сказала это так, что он словно потерял последние силы и остался неподвижно стоять на ступенях. Лена спустилась вниз по лестнице и пошла в сторону остановки. Подходил автобус, и она ускорила шаг, чтобы успеть запрыгнуть в него.

Он смотрел ей вслед, смотрел, как она бежит по лужам, как скрывается за дверью, как, медленно мигая, автобус отходит от остановки и едет вдаль по аллее.

В эту минуту он осознал произошедшее. Он увидел, как все те картины, созданные в его голове, разбились и посыпались вниз, словно разбитые витрины. Она не будет учиться в Оксфорде. Она не станет успешным юристом. Он не будет выводить ее в высшее общество, где она смогла бы найти себе достойного мужа. Его внуки, эти маленькие ребятишки, которых он представлял в клетчатой школьной форме, не будут весело бегать по стриженым лужайкам Гайд парка. Она будет замученной домохозяйкой, которая растит ребенка где-то в съемной квартире в трущобах, которая избегает его и только изредка отвечает на сообщения. А что если она будет счастлива там..? С этим своим мужем с блаженной улыбкой, который в отличие от него никогда не смеет повысить на нее голос, который навсегда останется витающим в облаках неудачником?

- Рауль!!! - вдруг крикнул он хриплым голосом и кубарем скатился со ступеней.

По улице ехал красный автомобиль. Он так медленно ехал, так вальяжно вырулил из-за угла лондонского дома! Сорвавшись с места, он помчался по улице, полный решимости задержать Рауля и, наконец, свести с ним счеты. И словно не препятствуя этому его решению, автомобиль мигнул и остановился у тротуара. Подскочив, он ударил кулаком по капоту, и хотел уже было броситься к передней двери, как неожиданно его осадил мужской голос по-английски. Он обернулся и увидел швейцара с большим черным зонтом, спешившего навстречу.

- Эй парень, - басил швейцар: Эй парень! Успокойся!

- Рауль, - прохрипел он, закашлявшись.

Швейцар уже открывал переднюю дверь, держа зонт над выходившим из машины человеком. Он ждал увидеть постаревшее загорелое лицо Рауля с выпученными глазами, но увидел лицо средних лет женщины с алой помадой на губах. Женщина бросила на него холодный взгляд истинной леди и, пренебрежительно нахмурившись двинулась к тротуару, сопровождаемая швейцаром.

- Где Рауль? – крикнул он ей по-английски.

- Я не знаю никакого Рауля, - холодно ответила женщина, окидывая его взглядом с головы до ног.

Только сейчас он осознал, насколько жалко выглядел в промокшем до нитке костюме, заляпанным грязью из лужи, с безумным взглядом, хрипящий как сумасшедший о каком-то Рауле..

Женщина на секунду остановилась, задержав на нем свой взгляд, потом достала из ридикюля несколько купюр, что-то сказала швейцару и зашла в здание. Он хотел было двинуться за ней, но верзила пригородил ему дорогу, не без сожаления засунул одну из купюр ему в мокрый карман и встал как скала, показывая, что разговор окончен.

- Иди домой, парень, иди домой.

Он понял, что леди посчитала его пьяным и подала милостыню. Красный автомобиль блестел, мокрый от дождя, припаркованный на одной из лондонских улиц. Сделав несколько шагов по аллее, он почувствовал, что дождь словно стал утихать. Опустив руку в карман, нащупал эти деньги и вытащил их на свет. Это была банкнота в пять фунтов.

- Парень, ты в порядке? – со ступеней храма его окликнул лондонский нищий. Он тоже был под зонтом и держал в руках черную кружку для сбора денег. Он поравнялся с нищим и пропихнул в кружку эти пять фунтов.

- Спасибо сэр! – ответил тот на великолепном английском с британским акцентом, приподнимая зонт вместо шляпы. Медленно подходя к храму, чувствуя, как с каждым его шагом дождь становится все тише и тише, он вдруг ощутил незнакомое ему ранее чувство. Оно было похоже на удивительную тишину после грозы. Словно неожиданно стало так спокойно и пусто, и эта пустота заняла все пространство внутри него. Он медленно скользнул взглядом по стенам собора и вспомнил слова Лены: «Я помолилась за тебя, папа». Он почувствовал, что по лицу текут слезы, как-то сами по себе, так спокойно, словно это не слезы, а просто струи дождя. И не понимая зачем и кому, он прошептал, глядя на купол храма «Прости меня…»

В это мгновение на несколько секунд из-за туч выглянуло солнце. Его луч скользнул по стенам и пропал, опять погрузив улицы Лондона в серый холодный сумрак.